XV век отмечен периодом пробуждения народного сознания, образованием национальных государств, которые и сейчас можно найти на карте Европы. В пожаре Столетней войны вырастает Франция, в битвах с маврами — Испания, на востоке после Ангорского побоища (1402) и междоусобицы поднимается могучая Османская империя. Укрепляется Польша, одержавшая верх над немецкими рыцарями при Грюнвальде (1410), свою независимость активно защищают швейцарцы. Не менее интересные процессы происходят в Центральной Европе — в Чехии. Эта область в начале XV века — одна из самых развитых и богатых на континенте. Бурный рост городов и промышленности (преимущественно выплавка и обработка железа) вызвали к жизни новые проблемы и противоречия.

Главными источниками социальной напряжённости в регионе в то время были немецкое засилье в Чехии (немецкое меньшинство контролировало большую часть ресурсов страны) и вопрос веры — католическая церковь ассоциировалась с немцами-захватчиками, а непродуманная политика епископов и светских феодалов привели только к дальнейшему углублению кризиса, нашедшем своё выражение в появлении нового религиозного учения Яна Гуса. Его идеи быстро распространялись по всей Чехии, находя поддержку у самых широких слоёв населения. Даже казнь предводителя в 1415 году не остудила пыл его сторонников. Избежать кровопролития становилось всё сложнее.
Требования горожан и крестьян грозили перейти в настоящее восстание против засилья немцев, нужна была лишь небольшая искра, чтобы вся Чехия озарилась огнём мятежа. Искрой стали события лета 1419 года, когда члены городского совета Праги неразумно решили покидать камни в толпу гуситов. Один из камней попал в чашу со Святыми Дарами, а всего через несколько минут городской совет вместе с бургомистром уже лежали под окнами ратуши. Событие, названное Первой Пражской дефенестрацией, принято считать отправной точкой к обострению конфликта в Чехии. От дебатов в Пражском университете дела быстро докатились до вооружённых столкновений и настоящей войны гуситов с немцами-католиками.
Гуситские войны богаты на самые разные события и неожиданные повороты, однако военное искусство восставших чехов стало одним из ярких элементов грядущей военной революции, преобразившей всю Европу. В один момент на гуситов ополчился весь католический мир — местные владетели уже не справлялись с восставшими и обратились за помощью к Папе, который незамедлительно призвал к борьбе с «еретиками» всеми возможными способами, преимущественно огнём и мечом. Гуситам, казалось, была уготована та же участь, что и остальным религиозным и социальным движениям Средних веков, раздавленных могучим союзом Церкви и интересов местных владетелей, но не тут-то было.

Ян Гус и его последователи сыграли исключительную роль в развитии чешского самосознания — в Чехии «еретик» Гус и поныне считается одним из национальных героев. Энергичная деятельность гуситов, характер их воззрений оказал большое влияние на европейских политиков и гуманистов. Однако и в истории военного искусства Гуситские войны имеют ничуть не меньшее значение, чем в политике или культуре. В чём же был секрет постоянных побед чешской черни над европейскими аристократами?

 

От бомбарды к аркебузе

Последователи Яна Гуса первыми стали массово использовать ручное огнестрельное оружие и полевую артиллерию, достигнув большого искусства в их применении. Это был первый в европейской истории пример столь масштабного применения пороха на поле боя, вне реалий осадной войны. Ловкое сочетание последних технических достижений и тактических приёмов обеспечили войскам гуситов преимущество над их противниками (прежде всего, над ударной рыцарской конницей).
Сочетание родов войск было столь удачным, что многие европейские правители принялись внедрять огнестрельное оружие среди своих стрелков. Так, во время битвы при Косове (1449) треть пехотинцев венгерского полководца Януша Хуньяди была вооружена огнестрельным оружием, а на полях сражений Итальянских войн аркебузы и мушкеты окончательно закрепили за собой статус быть неотъемлемой частью любой современной армии.

 

Оружие гуситов называлось «пиштала» (от чешского названия для свирели и дудочки, вероятно, из-за внешнего сходства), немцы называли их «pfeifenbuchsen» или трубные пушки. Это были довольно примитивные образцы огнестрельного оружия — короткая железная труба (40−50 см), прикреплённая к деревянной палке. Тем не менее массовое применение таких пищалей (кстати, слово «пищаль» и, возможно, даже слово «пистолет» происходят от чешского «пиштала») вкупе с небольшими пушками-гаковницами давали ошеломительный эффект — неприятель зачастую даже не достигал позиции гуситов и бежал с поля боя, не вступая в рукопашную. Развитое металлургическое производство, простота изготовления и эксплуатации, мощный психологический эффект — всё это сделало огнестрельное оружие визитной карточкой гуситов.

Полевая крепость — табор

Залогом тактических успехов гуситов стало широкое применение передвижных полевых крепостей-вагенбургов, по своей сути представлявших из себя сцепленные вместе повозки гуситов. Сам по себе лагерь из повозок не был каким-то новшеством в XV веке, но гуситы пошли дальше всех своих предшественников — Ян Жижка целенаправленно использовал вагенбург для сражения с превосходной немецкой конницей. Табориты (название наиболее радикального крыла гуситов) выступали в поход несколькими колоннами, состоявшими из цепей повозок. Каждая повозка не просто перевозила обоз восставших, но была основной тактической единицей армии гуситов. Повозкам придавался «экипаж» — 0−15 человек, вооружённых древковым оружием (копьями, алебардами, цепами) для ближнего боя и арбалетами и пишталами. Сюда же относилась обслуга лёгких полевых орудий, которые табориты закрепляли на своих повозках. В решающий момент, перед самым боем, гуситы ставили повозки в круг, отпрягали лошадей и скрепляли повозки между собой.

 

Дело в том, что в Средние века главным тактическим приёмом на поле боя был удар сомкнутого строя тяжеловооруженных всадников. Удар лошади и всадника (их общий вес мог достигать 700 кг), несущихся во весь опор, обладал чудовищной силой — шансов выжить после меткого попадания копьём даже у одоспешенного воина был невелик, что уж говорить про пехотинцев-ополченцев, которые мало что могли противопоставить рыцарям и жандармам. Этим и объясняется столь долгое доминирование конницы в Европе. Но теперь времена поменялись.

Ян Жижка сумел решить главную проблему — как дать решительный отпор рыцарской коннице, не запираясь в замке? Нужно взять замок с собой. Неизвестно, дошёл ли великий чешский полководец до этой идеи сам (как утверждает историк Стивен Тёрнбул) или подсмотрел её у восточных соседей — литовцев и русских (как считает медиевист Чарльз Оман), — но уже на начальном этапе Гуситских войн вагенбург стал неотъемлемой частью гуситской тактики, её знаковым воплощением и залогом побед «еретиков» над качественно и количественно превосходящим противником.

Организация вагенбурга и массовое внедрение огнестрельного оружия сделали возможным невероятное — теперь с конницей можно было бороться фактически в чистом поле. Всего за несколько минут караван повозок превращался в неприступный форт, ощетинившийся гаковницами и пишталами, атака которого превращалась в настоящее мучение для немецких князей и их слуг. Раз за разом крестоносцы пытались взять неприятельский лагерь буквально наскоком, но каждый раз терпели сокрушительные поражения.

Дисциплина и моральное превосходство гуситов

Гуситы в сознании их врагов представлялись сборищем отбросов и черни, не достойным того, чтобы скрестить с ними мечи. Справедливости ради стоит сказать, что помимо выходцев из простонародья, в рядах гуситов были и представители местной шляхты — так, например, сам Ян Жижка был обедневшим дворянином. Впрочем, большинство гуситов действительно составляли крестьяне и городские низы — база и опора всего движения. Но вот на поле боя они совсем не были мальчиками для битья и бесконечно далеко отстояли от устоявшегося средневекового стереотипа, который можно выразить словами великого римлянина Плавта: «Ах, да, простая пехота — бедные попрошайки».

Воины-гуситы, благодаря энергии и таланту Яна Жижки, получили отличную строевую и тактическую подготовку — полководец даже составил первый в Новое время (или, по крайне мере, один из первых) строевой устав, в котором систематизировал принципы обучения войск. Гуситы отличались дисциплиной, высочайшим боевым духом и редкостным религиозным рвением, характерным для новых и «обновленских» религиозных сообществ (достаточно вспомнить хотя бы гугенотов Генриха Наваррского или «Армию Новой модели» Оливера Кромвеля).

 

Суровость и неотвратимость наказаний, готовность сражаться до конца и непоколебимая вера в свои идеалы делали гуситов непобедимыми солдатами, сумевшими отразить несколько полномасштабных Крестовых походов (Гуситские войны как раз положили конец этому явлению европейской истории), целую плеяду более мелких вторжений, после чего смогли сами перейти в стратегическое наступление, вторгаясь в окрестные страны.

На марше и в укреплении гуситы держали редкий для того времени порядок — каждый должен был знать своё место в походной колонне и успело ориентироваться во время боя. Всё это превратило вчерашних землепашцев и ремесленников в самую сильную (наряду со швейцарцами) военную машину Европы, причиной падения которой стали внутренние противоречия и разобщённость восставших, а не военные поражения.

Убийцы рыцарства

Успехи, добытые гуситами, казались невероятными: их компактные армии раз за разом громили феодальные ополчения европейцев, состоявшие из представителей знатнейших семей Германии и других государств. Восставшие не просто бросили вызов военной элите своего времени, но совершили, подчас сами того не понимая, настоящий переворот в военном деле. Закованный в полный доспех всадник теперь не мог чувствовать себя уверенно даже в открытом поле — стихии ударной кавалерии. Массовое применение ручных пищалей и лёгких пушек дали таборитам несомненное преимущество перед своими более консервативными неприятелями. Эпоха рыцарства подходила к концу. Наступало Новое время.